Три старца (Лев Толстой)

Три старца (Лев Толстой)

Из народных сказок на Волге.

Эту маленькую притчу Льву Толстому рассказал старый неграмотный крестьянин Василий Щеголёнков, а во время своего паломничества в Оптину пустынь Толстой еще раз услышал о трех древних, истово верующих старичках, живших когда-то на уединенном Валаамском островке и молившихся не по правилам, зато ходивших по воде «аки по суху».

«А молясь, не говорите лишнего, как язычники: ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны. Не уподобляйтесь им: ибо знает отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у него». (Матф. 6:7-8)

Плыл на корабле архиерей из Архангельска в Соловки. На том же корабле плыли богомольцы к угодникам. Ветер был попутный, погода ясная, не качало. Богомольцы – которые лежали, которые закусывали, которые сидели кучками – беседовали друг с дружкой. Вышел и архиерей на палубу, стал ходить взад и вперёд по мосту. Подошёл архиерей к носу, видит, собралась кучка народу. Мужичок показывает что-то рукой в море и говорит, а народ слушает. Остановился архиерей, посмотрел, куда показывает мужичок; ничего не видно, только море на солнце блестит. Подошёл поближе архиерей, стал прислушиваться. Увидал архиерея мужичок, снял шапку и замолчал. Увидал и народ архиерея, тоже сняли шапки, почтение сделали.

– Не стесняйтесь, братцы, – сказал архиерей. – Я тоже послушать подошёл, что ты, добрый человек, рассказываешь.

– Да вот про старцев нам рыбачок рассказывал, – сказал один купец посмелее.

– Что про старцев? – Спросил архиерей, подошёл к борту и присел на ящик. – Расскажи и мне, я послушаю. Что ты показывал?

– Да вот островок маячит, – сказал мужичок и показал вперёд в правую сторону. – На этом самом острове и старцы живут, спасаются.

– Где же островок? – Спросил архиерей.

– Вот по руке-то моей извольте смотреть. Вон облачко, так полевее его вниз как полоска виднеется.

Смотрел, смотрел архиерей, рябит вода на солнце, и не видать ему ничего без привычки.

– Не вижу, – говорит. Так какие тут старцы на острове живут?

– Божии люди, – ответил крестьянин. – Давно уж я слыхал про них, да не доводилось видеть, а вот запрошлым летом сам видел.

И стал опять рассказывать рыбак, как ездил он за рыбой и как прибило его к острову к этому, и сам не знал где он. Поутру пошёл ходить и набрёл на земляночку, и увидел в земляночке одного старца, а потом вышли ещё два; покормили, обсушили его и помогли лодку починить.
– Какие же они из себя? – Спросил архиерей.

– Один маленький, сгорбленный, совсем древний в ряске старенькой, должно, годов больше ста, седина в бороде уж зеленеть стала, а сам всё улыбается и светлый, как ангел небесный. Другой ростом повыше, тоже стар, в кафтане рваном, седина с желтизной, а человек сильный: лодку мою перевернул как ушать, не успел я и подсобить ему, – тоже радостный. А третий высокий, борода длинная до колен и белая как луна, а сам сумрачный, брови на глаза висят, и нагой весь, только рогожкой опоясан.

– Что же они говорили с тобой? – Спросил архиерей.

– Всё больше молча делали, а другой с дружкой мало говорят. А взглянет один, а другой уже понимает. Стал я высокого спрашивать, давно ли они живут тут. Нахмурился он, что-то заговорил, рассердился точно, да древний маленький сейчас его за руку взял, улыбнулся, – и затих большой. Только сказал древний: “помилуй нас”, и улыбнулся.

Пока говорил крестьянин, корабль уже ближе подошёл к островам.

– Вот теперь видно всё стало, – сказал купец. – Вот извольте посмотреть, ваше преосвященство.

Архиерей стал смотреть. И точно, увидел чёрную полоску – островок. Посмотрел, посмотрел архиерей и пошёл к кормчему.

– Какой это островок тут виднеется?

– А так, безымянный. Их тут много.

– Что, правда, говорят, тут старцы спасаются?

– Говорят, ваше преосвященство, да не знаю, правда ли. Рыбаки, говорят видели. Да тоже, бывает, зря болтают.

– Я желаю пристать к острову – повидать старцев, – сказал архиерей. – Как это сделать?

– Кораблём подойти нельзя, – сказал кормчий. – На лодке можно, да надо старшего спросить.

Вызвали старшего.

– Хотелось бы мне повидать этих старцев, – сказал архиерей. – Нельзя ли свезти меня?

Стал старший отговаривать. – Можно-то можно, да много времени проведём, и, осмелюсь доложить вашему преосвященству, не стоит смотреть на них. Слыхал я от людей, что совсем глупые старики живут, ничего не понимают и ничего говорить не могут, как рыбы какие морские.

– Я желаю, – сказал архиерей. – Я заплачу за труды, свезите меня.

Нечего делать, распорядились корабельщики, переладили паруса. Повернул кормчий корабль, поплыли к острову. Вынесли архиерея стул на нос. Сел он и смотрит. И народ весь собрался к носу, все на островок глядят, И у кого глаза повострее, уже видят камни на острове и землянку показывают. А один уже трёх старцев разглядел. Вынес старшой трубу, посмотрел в неё, подал архиерею. “Точно, говорит, вот на берегу, поправее камня большого, три человека стоят”. Посмотрел и архиерей в трубу, навёл, куна надо; точно, стоят трое: один высокий, другой пониже, а третий вовсе маленький; стоят на берегу, за руки держатся.

Подошёл старший к архиерею.

– Здесь, ваше преосвященство, остановить корабль надо. Если уж угодно, так отсюда на лодке вы позвольте съездить, а мы тут на якорях постоим.

Сейчас распустили трос, кинули якорь, спустили парус – дёрнуло, зашатало судно. Спустили лодку, соскочили гребцы, и стал спускаться архиерей по лестнице. Спустился архиерей, сел на лавочку в лодке, ударили гребцы в вёсла, поплыли к островку. Поплыли как камень кинуть; видят: стоят три старца, высокий – нагой, рогожкой опоясан, пониже – в кафтане рванном и древненький сгорбленный – в ряске старенькой; стоят все трое, за руки держатся.

Причалили гребцы к берегу, зацепили багром. Вышел архиерей.

Поклонились ему старцы, благословил он их, поклонились они ещё ниже. И начал им говорить архиерей:

– Слышал я, – говорит, – что вы здесь, Старцы Божии, спасаетесь, за людей Христу-Богу молитесь, а я здесь, по милости Божией, недостойный раб Христов, Его паству пасти призван; так хотел и вас, рабов Божиих, и вам, если смогу, поучение подать.

Молчат старцы, улыбаются, друг на дружку поглядывают.

– Скажите мне, как вы спасаетесь и как Богу служите?

Вздохнул средний старец и посмотрел на старшего, на древнего; нахмурился высокий старец и посмотрел на старшего, на древнего. И улыбнулся старший, древний старец и сказал: “Не умеем мы, раб Божий, служить Богу, только себе служим, себя кормим”.

– Как же вы Богу молитесь? – Спросил архиерей.

И древний старец сказал: “Молимся мы так: трое Вас, трое нас, помилуй нас”.

И как только сказал это древний старец, подняли все три старца глаза к нему и все трое сказали: “Трое Вас, трое нас, помилуй нас!”

Усмехнулся архиерей и сказал: “Это вы про Святую Троицу слышали, да не так вы молитесь. Полюбил я вас, старцы Божие, вижу, что хотите вы угодить Богу, да не знаете как служить Ему. Не так надо молиться, а слушайте меня, я научу. Не от себя буду учить вас, а из Божия писания научу тому, как Бог повелел всем людям молиться Ему”.

И начал архиерей толковать старцам, как Бог открыл себя людям: растолковал им про Бога Отца, Бога Сына и Бога Духа Святого и сказал:

– Бог Сын сошёл на землю людей спасти и так научил всех молиться. Слушайте и повторяйте все за мной.

И стал архиерей говорить: “Отче наш”. И повторил один старец: “Отче наш”, повторил и другой: “Отче наш”, повторил и третий: “Отче наш”. – “Иже еси на небесах”. Повторили и старцы: “Иже еси на небесах”. Да запутался в словах старший старец, не так сказал; не выговорил и высокий, нагой старец: ему усы рот заросли – не мог чисто выговорить; не внятно прошамкал и древний беззубый старец.

Повторил ещё раз архиерей, повторили ещё раз старцы. И присел на камушек архиерей, и стали около него старцы, и смотрели ему в рот, и твердили за ним, пока он говорил им. И весь день до вечера потрудился с ними архиерей; и десять и двадцать и сто раз повторял одно слово, и старцы твердили за ним. И путались они, и поправлял их архиерей, и заставлял повторять с начало.

И не оставил их архиерей, пока не научил их всей молитве Господней. Прочли они за ним и прочли сами. Прежде всех понял средний старец и сам повторял её всю. И велел им архиерей ещё и ёщё раз сказать её, и ещё повторить, и другие прочли всю молитву.

Уже смеркаться стало, и месяц с моря восходить стал, когда поднялся архиерей ехать на корабль. Простился он со старцами, поклонились ему все в ноги. Поднял он их и облобзал каждого, велел им молиться, как он научил их, и сел в лодку и поплыл к кораблю.

И плыл к кораблю архиерей, и всё слышал, как старцы в три голоса твердили молитву Господню. Стали подплывать к кораблю, не слышно стало голоса старцев, но только видно было их при месяце: стоят на берегу, на том же месте, три старца – один по меньше всех, посредине, а высокий с правой, а средний с левой стороны. Подъехал архиерей к кораблю, взошёл на палубу, вынули якорь, подняли паруса, надуло их ветром, сдвинуло корабль, и поплыли дальше. Прошёл архиерей на корму и сел там, и всё смотрел на островок. Сначала видны были старцы, потом скрылись из виду, виднелся только островок, потом и островок скрылся, одно море играло на месячном свете.

Улеглись богомольцы спать, и затхло всё на палубе. Но не хотелось спать архиерею, сидел он один на корме, глядел на море туда, где скрылся островок, и думал о добрых старцах. Думал о том, как радовались они тому, что научились молитве, и благодарил Бога за то, что привёл Он его помочь Божиим старцам, научить их слову Божию.

Сидит так архиерей, думает, глядит в маре, в ту сторону, где островок скрылся. И рябит у него в глазах – то тут, то там свет на волнах заигрывает. Вдруг видит, блестит и белеет что-то в столбе месячном: птица ли, чайка или парусок на лодке белеет. Пригляделся архиерей. “Лодка, – думает, – на парусе за ним бежит. Да скоро уж нас догонит. Та далеко, далеко было, а вот уже и вовсе виднеется близко. И лодка не лодка, на парус не похожа. А бежит что-то за нами и нас догоняет”. И не может разобрать архиерей, что такое: лодка не лодка, птица не птица, рыба не рыба. На человека похоже, да велико очень, да и нельзя человеку среди моря быть. Поднялся архиерей, подошёл к кормчему: “погляди, – говорит, – что это такое?”

– Что это, братец? Что это? – спрашивает архиерей, а уж сам видит – бегут по морю старцы, белеют и блестят их седые бороды, и, как к стоячему, к кораблю приближаются.

Оглянулся кормчий, ужаснулся, бросил руль и закричал громким голосом:

– Господи! Старцы за нами по морю, как по суше бегут! Услыхал народ, поднялся, бросились все к корме. Все видят: бегут старцы, рука с рукой держатся – крайние руками машут, остановиться велят, Все трое по воде, как по суше, бегут и ног не передвигают.

Не успели судно остановить, как поравнялись старцы с кораблём, подошли под самый борт, подняли головы и заговорили в один голос:

– Забыли, забыли, раб Божий, твоё учение! Пока твердили – помнили, перестали на час твердить, одно слово выскочило – забыли, всё рассыпалось. Ничего не помним, научи опять.

Перекрестился архиерей, перегнулся к старцам и сказал: “Доходна до Бога и ваша молитва, старцы Божии. Не мне вас учить. Молитесь за нас грешных!”

И поклонился архиерей в ноги старцам. И остановились старцы и пошли назад по морю. И до утра было видно сияние с той стороны, куда ушли старцы.

1886 г.

Читает Зоя Феодосьевна Родзевилова.

Источник: https://isci.us/projects/scp/leo-tolstoy/

Обзоры и рецензии

• В сфере духовности молитва служит краеугольным камнем общения между человеком и Богом. Тем не менее, среди мириад молитв, произнесенных на протяжении всей истории, сущность истинной связи часто выходит за рамки простого повторения слов. Вместо этого состояние сердца становится ключевым фактором в развитии осмысленного диалога с Богом. Исследуя важность правильного состояния сердца в молитве, мы ступаем на тропу, ведущую к подлинной духовной связи и нашему преображению… (Читать полностью: Богдан Мычка, Сердце молитвы: за пределами слов на пути к истинной связи с Богом.)