Христианская фонотека
Под звуки дивной арфы
Давид псалмы слагал,
И в это время ветер
Смиренно умолкал,
И птицы петь не смели,
И воды не текли, —
Одна хвала звучала
Во всех концах земли.
Когда ж он утомится
Творца земли хвалить,
Тогда повсюду птицы
Спешат его сменить,
И воды заструятся,
Создателя хваля, —
Хвалой многоголосной
Наполнится земля.
1896 г.
Читает Вадим Демчог.
Николай Иванов читает духовные стихи русского поэта Аполлона Майкова. Из цикла «Еврейские песни» (К картине «Введение во храм»). Идумея — древнегреческое наименование страны Эдом (на территории современной Иордании).
Колыбель моя качалась
У Сиона, и над ней
Пальма Божия склонялась
Тёмной купою ветвей;
Белых лилий Идумеи
Снежный венчик цвёл кругом,
Белый голубь Иудеи
Реял ласковым крылом.
Отчего ж порой грущу я?
Что готовит мне судьба?
Всё смиренно, всё приму я,
Как Господняя раба!
1840 г.
Читает Николай Иванов.
Он сказал им: довольно. (Лк. 22:38)
Что нам делать, Раввуни, что нам делать?
Пять тысяч взалкавших в пустыне —
а у нас только две рыбы,
а у нас только пять хлебов?
Но Ты говоришь: довольно —
Что нам делать в час посещенья,
где престол для Тебя, где пурпур?
Только ослица с ослёнком,
да отроки, поющие славу.
Но Ты говоришь: довольно —
Иерей, Иерей наш великий,
где же храм, где злато и ладан?
У нас только горница готова,
и хлеб на столе, и чаша.
Но Ты говоришь: довольно —
Что нам делать, Раввуни, что нам делать?
На Тебя выходят с мечами,
а у нас два меча, не боле,
и поспешное Петрово рвенье.
Но Ты говоришь: довольно —
А у нас — маята и морок,
и порывы, никнущие втуне,
и сознанье вины неключимой,
и лица, что стыд занавесил,
и немощь без меры и предела.
Вот что мы приносим, и дарим,
и в Твои полагаем руки.
Но Ты говоришь: довольно.
Читает читает Василий Бочкарёв.
Актер Николай Иванов читает духовное стихотворение русского поэта Аполлона Майкова. При Данииле во время царствования Валтасара мидийский царь Дарий завоевал Вавилон (539 г. до Р. X.). Тогда же и погиб Валтасар, как ему предсказал Даниил, объяснивший значение надписи на стене, сделанной таинственной рукой во время царского пира: «Мене текел упарсин» (ты ничтожен, и твое царство поделят мидяне и персы) (Дан. 5, 25).
В диадеме и порфире,
Прославляемый как Бог,
И как Бог единый в мире,
Весь собой, на пышном пире,
Наполняющий чертог —
Вавилона, Ниневии
Царь за брашной возлежит.
Что же смолкли вдруг витии?
Смолкли звуки мусикии?..
С ложа царь вскочил — глядит —
Словно светом просквозила
Наверху пред ним стена,
Кисть руки по ней ходила
И огнём на ней чертила
Странной формы письмена.
И при каждом начертанье
Блеск их ярче и сильней,
И, как в солнечном сиянье,
Тусклым кажется мерцанье
Пирных тысячи огней.
Поборов оцепененье,
Вопрошает царь волхвов,
Но волхвов бессильно рвенье,
Не даётся им значенье
На стене горящих слов.
Вопрошает Даниила —
И вещает Даниил:
«В Боге — крепость царств и сила;
Длань Его тебе вручила
Власть, и Им ты силен был;
Над царями воцарился,
Страх и трепет был земли,
Но собою ты надмился,
Сам себе ты поклонился,
И твой час пришёл. Внемли:
Эти вещие три слова…»
Нет, о Муза, нет! постой!
Что ты снова их и снова
Так жестоко, так сурово
Выдвигаешь предо мной!
Что твердишь: «О, горе! горе!
В суете погрязший век!
Без руля, на бурном море,
Сам с собою в вечном споре,
Чем гордишься, человек?
В буйстве мнящий быти Богом,
Сам же сын Его чудес —
Иль не зришь, в киченьи многом,
Над своим уж ты порогом
Слов: мани — факел — фарес!»
1888 г.
Читает Николай Иванов.
Василий Бочкарев читает стихотворение Сергея Аверинцева, в котором говорится о чувствах апостола Фомы, когда он услышал о явлении воскресшего Христа другим апостолам. По Преданию, апостол Фома основал христианские Церкви в Палестине, Месопотамии, Парфии, Эфиопии и Индии. За обращение ко Христу сына и супруги правителя индийского города Мелипура апостол был заключен в темницу, претерпел пытки и, пронзенный пятью копьями, отошел ко Господу.
Глубину Твоих ран открой мне,
покажи пронзённые руки,
сквозные раны ладоней,
просветы любви и боли.
Я поверю до пролития крови,
но Ты утверди мою слабость;
блаженны, кто верует, не видев,
но меня Ты должен приготовить.
Дай коснуться Твоего сердца,
дай осязать Твою тайну,
открой муку Твоего сердца,
сердце Твоего сердца.
Ты был мёртв, и вот, жив вовеки,
в руке Твоей ключи ада и смерти;
блаженны, кто верует, не видев,
но я ни с кем не поменяюсь.
Что я видел, то видел,
и что осязал, то знаю:
копьё проходит до сердца
и отверзает его навеки.
Кровь за Кровь, и тело за Тело,
и мы будем пить от Чаши;
блаженны свидетели правды,
но меня Ты должен приготовить.
В чуждой земле Индийской*,
которой отцы мои не знали,
в чуждой земле Индийской,
далеко от родимого дома,
в чуждой земле Индийской
копьё войдёт в моё тело,
копьё пройдёт моё тело,
копьё растерзает мне сердце.
Ты назвал нас Твоими друзьями,
и мы будем пить от Чаши,
и путь мой — на восток солнца,
к чуждой земле Индийской;
И всё, что смогу я припомнить
в немощи последней муки:
сквозные раны ладоней,
и бессмертно-пронзённое — Сердце
1982 г.
Читает читает Василий Бочкарёв.
Стихи Сергея Аверинцева, посвященные крестным страданиям Спасителя, читает Василий Бочкарёв.
Кровь Твоя, что с потом росилась
на молитве в саду Гефсиманском,
обильнее точимая после:
из-под бичей немилосердных,
из-под тернов жёстких и острых,
из-под гвоздей, прободавших
длани и стопы на Древе;
о, как она заструилась,
с водою прозрачной совокупно,
какими ручьями благодати
ниспадала на заклятые камни,
Адамову главу омывая, —
когда в ребро Твоё воин
копием с размаху уметил.
1992 г.
Читает читает Василий Бочкарёв.
Актер Сергей Чонишвили читает стихотворение Афанасия Фета, посвященное Ангелу Хранителю.
Как он прекрасен,
Гость-небожитель!
Он не состарился
С первой улыбки моей в колыбели,
Когда, играя
Златыми плодами
Под вечною райскою пальмою,
Он указал мне
На Матерь-Деву
Страдальца Голгофы — и подле
Двенадцать престолов во славе.
Он тот же, всё тот же —
Кудрявый, с улыбкой,
В одежде блистательно-белой,
С любовью во взоре —
Мой Ангел-Хранитель…
1847 г.
Читает Сергей Чонишвили.
Александр Коршунов читает стихотворение Федора Глинки, в котором описывается бегство в Египет Пречистой Девы Марии со старцем Иосифом и Младенцем-Спасителем.
И видели — по утренним зарям,
Когда роса сребрилась по долинам
И ветерки качали ветви пальм, —
Шли путники дорогой во Египет:
Был Старец сед, но бодр и величав,
В одной руке держал он жезл высокий,
В другой, сжимая повод, вёл осла,
И на осле сидела, как царица,
Младая Мать с своим Младенцем чудным,
Которому подобного земля
Ни до Него, ни после не видала!..
И матери подобной не видали!!.
Какой покой в лице её светился!
Казалось, все её свершились думы,
И лучшие надежды уж сбылись;
И ничего ей более не надо:
Все радости и неба и земли,
Богатства все, всё счастье мировое
Лежали тут, в коленях, перед ней,
Слиянные в одном её Младенце,
Который Сам — прекрасен так и тих —
Под лёгкою светлелся пеленою,
Как звёздочка светлеет и горит
Под серебром кристального потока.
В одежды алые жена одета,
Скроенные как будто из зари,
И голубой покров — отрезок неба —
Вился вокруг главы её прекрасной…
Читает Александр Коршунов.
В этом стихотворении Борис Пастернак размышляет о чуде, которое Господь сотворил с бесплодной смоковницей.
Он шёл из Вифании в Ерусалим,
Заранее грустью предчувствий томим.
Колючий кустарник на круче был выжжен,
Над хижиной ближней не двигался дым,
Был воздух горяч и камыш неподвижен,
И Мёртвого моря покой недвижим.
И в горечи, спорившей с горечью моря,
Он шёл с небольшою толпой облаков
По пыльной дороге на чьё-то подворье,
Шёл в город на сборище учеников.
И так углубился Он в мысли Свои,
Что поле в уныньи запахло полынью.
Всё стихло. Один Он стоял посредине,
А местность лежала пластом в забытьи.
Всё перемешалось: теплынь и пустыня,
И ящерицы, и ключи, и ручьи.
Смоковница высилась невдалеке,
Совсем без плодов, только ветки да листья.
И Он ей сказал: «Для какой ты корысти?
Какая Мне радость в твоём столбняке?
Я жажду и алчу, а ты — пустоцвет,
И встреча с тобой безотрадней гранита.
О, как ты обидна и недаровита!
Останься такой до скончания лет».
По дереву дрожь осужденья прошла,
Как молнии искра по громоотводу.
Смоковницу испепелило дотла.
Найдись в это время минута свободы
У листьев, ветвей, и корней, и ствола,
Успели б вмешаться законы природы.
Но чудо есть чудо, и чудо есть Бог.
Когда мы в смятеньи, тогда средь разброда
Оно настигает мгновенно, врасплох.
1947 г.
Читает Александр Феклистов.
