Христианская фонотека
Александр Коршунов читает стихотворение Федора Глинки, навеянное строками Ветхого Завета.
Когда кипят морей раскаты,
И под грозой сгорают небеса,
И вихри с кораблей сдирают паруса,
И треснули могучие канаты,
Ты в челноке будь верой твёрд!
И Бог, увидя без сомненья,
Тебя чрез грозное волненье
На тонкой нитке проведёт…
1826 г.
Читает Александр Коршунов.
Актриса Мария Голубкина читает стихотворение поэтессы «Серебряного века» Зинаиды Гиппиус — «Дар».
Ни о чём я Тебя просить не смею,
всё надобное мне — Ты знаешь Сам;
но жизнь мою, — то, что имею, —
несу ныне к Твоим ногам.
Тебе Мария умыла ноги,
и Ты её с миром отпустил;
верю, примешь и мой дар убогий,
и меня простишь, как её простил.
1901 г.
Читает Мария Голубкина.
Александр Коршунов читает стихотворение Федора Глинки, в котором описывается бегство в Египет Пречистой Девы Марии со старцем Иосифом и Младенцем-Спасителем.
И видели — по утренним зарям,
Когда роса сребрилась по долинам
И ветерки качали ветви пальм, —
Шли путники дорогой во Египет:
Был Старец сед, но бодр и величав,
В одной руке держал он жезл высокий,
В другой, сжимая повод, вёл осла,
И на осле сидела, как царица,
Младая Мать с своим Младенцем чудным,
Которому подобного земля
Ни до Него, ни после не видала!..
И матери подобной не видали!!.
Какой покой в лице её светился!
Казалось, все её свершились думы,
И лучшие надежды уж сбылись;
И ничего ей более не надо:
Все радости и неба и земли,
Богатства все, всё счастье мировое
Лежали тут, в коленях, перед ней,
Слиянные в одном её Младенце,
Который Сам — прекрасен так и тих —
Под лёгкою светлелся пеленою,
Как звёздочка светлеет и горит
Под серебром кристального потока.
В одежды алые жена одета,
Скроенные как будто из зари,
И голубой покров — отрезок неба —
Вился вокруг главы её прекрасной…
Читает Александр Коршунов.
Мал бех во братии моей и юнший в дому Отца моего. (Псалом 151)
Я младший был в своём дому,
И меньше всех меня считали;
И радость детства и печали
Вверял я Богу одному.
Мои все братья величавы
Росли для подвигов, для славы,
Был ими весел наш отец;
А я, в своей безвестной доле,
Один, с моей цевницей в поле
Смиренно пас моих овец!
Дитя, беспечный сын природы,
О мне узнают ли народы?
Иль жребий мой — пустынный цвет?
Но вдруг блеснул в пустыне свет,
И мне явился ангел Бога:
«Тебе широкая дорога
Чрез поле жизни и в века!»
И Бога дивного рука
Из сонма братий величавых,
От смирных стад меня взяла
И — прямо в битву, в бой кровавый,
И мне в бою стеной была!
И я, помазан от елея,
Кипящим мужеством горел,
И в очи страшного злодея
Бесстрашно, юноша, глядел.
Он пал, как столп. Цвети, отчизна!
Израиль мой, с твоих сынов
Снята позора укоризна:
Не знай ни плена, ни оков!
1825 г.
Читает Александр Коршунов.
Не напитались листья Божией силой,
Гонит ветер сорванными их.
Сбились листья в кучу над могилой,
Где схоронен прах путей людских.
Ведь листья, как и люди в мир родились
И путь прошли до зрелости своей.
Но Творцу они не поклонились
И не ждали этих скорбных дней.
Вот и закрутило листья вихрем,
А держатся нечем, веры нет.
Обречённость в этом танце ихнем
Заслонила им и белый свет.
Люди-листья, ветром вы гонимы,
На могиле вы приют нашли.
А ведь были Богом вы любимы,
Почему к Нему вы не пошли?
Почему же сорваны вы, листья,
Даже те, на коих крест висит?
Что же он не спас вас, не очистил
От грехов, о коих Бог гласит?
Вам казалось Бога вы познали
И могли учить уже других.
Но вы раны Господу терзали
И один старался за двоих.
Ну а лист, что Богом напитался,
Что хранил заветы и берёг,
На своём он дереве остался
И спасёт его Всевышний Бог!
Читает автор.
Ты думаешь, Голгофа миновала,
При Понтии Пилате пробил час,
И жизнь уже с тех пор не повторяла
Того, что быть могло — единый раз?
Иль ты забыл? Недавно мы с тобою
По площади бежали второпях,
К судилищу, где двое пред толпою
Стояли на высоких ступенях.
И спрашивал один, и сомневался,
Другой молчал, — как и в былые дни.
Ты всё вперед, к ступеням порывался…
Кричали мы: распни Его, распни!
Шёл в гору Он — ты помнишь? — без сандалий…
И ждал Его народ из ближних мест.
С Молчавшего мы там одежды сняли
И на верёвках подняли на крест.
Ты, помню, был на лестнице, направо…
К ладони узкой я приставил гвоздь.
Ты стукнул молотком по шляпке ржавой, —
И вникло остриё, не тронув кость.
Мы о хитоне спорили с тобою,
В сторонке сидя, у костра, вдвоём…
Не на тебя ль попала кровь с водою,
Когда ударил я Его копьём?
И не с тобою ли у двери гроба
Мы тело сторожили по ночам?
Вчера, и завтра, и до века, оба —
Мы повторяем казнь — Ему и нам.
1902 г.
Читает Ирина Кириченко.
И мы простим, и Бог простит.
Мы жаждем мести от незнанья.
Но злое дело — воздаянье
Само в себе, таясь, таит.
И путь наш чист, и долг наш прост:
Не надо мстить. Не нам отмщенье.
Змея сама, свернувши звенья,
В свой собственный вопьется хвост.
Простим и мы, и Бог простит,
Но грех прощения не знает,
Он для себя — себя хранит,
Своею кровью кровь смывает,
Себя вовеки не прощает —
Хоть мы простим, и Бог простит.
1938 г.
Читает Ирина Кириченко.
Мы, умные, – безумны,
Мы, гордые, – больны,
Растленной язвой чумной
Мы все заражены.
От боли мы безглазы,
А ненависть – как соль,
И ест, и травит язвы,
Ярит слепую боль.
О, черный бич страданья!
О, ненависти зверь!
Пройдем ли – Покаянья
Целительную дверь?
Замки ее суровы
И створы тяжелы…
Железные засовы,
Медяные углы…
Дай силу не покинуть,
Господь, пути Твои!
Дай силу отодвинуть
Тугие вереи!
1918 г.
Читает Ирина Кириченко.
Он испытует – отдалением,
Я принимаю испытание.
Я принимаю со смирением
Его любовь, – Его молчание.
И чем мольба моя безгласнее –
Тем неотступней, непрерывнее,
И ожидание – прекраснее,
Союз грядущий – неразрывнее.
Времен и сроков я не ведаю,
В Его руке Его создание…
Но победить – Его победою –
Хочу последнее страдание.
И отдаю я душу смелую
Мое страданье Сотворившему.
Сказал Господь: «Одежду белую
Я посылаю – победившему».
1902 г.
Читает Николай Гузов.
Мы судим, говорим порою так прекрасно,
И мнится — силы нам великие даны.
Мы проповедуем, собой упоены,
И всех зовём к себе решительно и властно.
Увы нам: мы идём дорогою опасной.
Пред скорбию чужой молчать обречены, —
Мы так беспомощны, так жалки и смешны,
Когда помочь другим пытаемся напрасно.
Утешит в горести, поможет только тот,
Кто радостен и прост и верит неизменно,
Что жизнь — веселие, что всё — благословенно;
Кто любит без тоски и как дитя живёт.
Пред силой истинной склоняюсь я смиренно;
Не мы спасаем мир: любовь его спасёт.
1901 г.
Читает Ирина Кириченко.