Гость и давний друг «Телеканала Благих Новостей» Дмитрий Шлетгауэр, призванный Богом к песенному служению, ответит на многие вопросы Инессы Буланковой, ведущей программы «Крупным планом».
Сцена – это пьедестал, который возвышает и, соответственно, оказывает влияние на публику! Но певец, который принял путь служения Богу, имеет лишь один узкий путь, который называется смирением. Легко ли сохранять скромность, имея множественные награды за свой талант?
Дмитрий – артист, и как все творческие люди, стремится к вершине пьедестала. Но в чем он видит для себя сверхзадачу своего творчества, и отказался бы он от такой награды, как «Золотой граммофон»?
Чего не может позволить себе Дмитрий, вращаясь в мире шоу-бизнеса, даже в угоду денег и славы, какой случай помог ему избавиться от страха, долгие годы преследовавшим его сознание, наконец, для чего, по мнению певца, Бог дал людям музыку, узнайте в программе «Крупным планом» прямо сейчас!
Телеканал ТБН, программа «Крупным планом». Ведущая Инесса Буланкова.
Программа «Крупным планом» пополняет свою коллекцию вдохновляющих историй и знакомит зрителей с любимыми артистами и помогает узнать их еще лучше.
В воскресенье, 29 мая, гостем Инессы Буланковой стал добрый друг нашего телеканала – известная исполнительница, участница проекта «Голос», звезда музыкальной сферы прославления Рената Волкиевич.
Буквально год назад широкая русскоязычная аудитория открыла для себя Ренату, услышала ее свидетельство и с замиранием сердца следив за тем, как развивалась история громкого телепроекта «Голос».
Сегодня певица обрела широкую популярность, и мы решили узнать у Ренаты о том, что для нее музыка, почему она не отделяет ее от Бога, чем стал для нее конкурс «Голос» и многое-многое другое!
О том, что вдохновляет девушку, ставшую вдохновением тысяч поклонников, вы узнаете «Крупным планом прямо сейчас!
Телеканал ТБН, программа «Крупным планом». Ведущая Инесса Буланкова.
Оксана Козунь, христианская певица в интервью порталу НХМ рассказала о своей мечте, а также о том, как изменилась ее жизнь после покаяния.
Оксана, мы знаем Вас как исполнительницу лирических песен на телевидении. Недавно Вы посвятили свою жизнь Богу. Как это произошло?
Я верила в Бога с детства. Когда мне было семь лет, моя бабушка научила меня молитве «Отче наш» (она была православной верующей). Моя искренне верующая православная тетя Миля подарила мне детскую Библию, которую я читала. Каждое воскресенье мы с бабушкой ходили в церковь, где она учила меня креститься, целовать иконы, бить поклоны. Но настоящее понимание, что Бог реальный, живой, пришло ко мне в 13 лет, когда у меня появилась мечта стать певицей.
Как у Вас появилась эта мечта?
Я родилась в селе Бегета Владимир-Волынского района Волынской области в простой семье. Мои родители не музыканты: мама — библиотекарь, папа — фермер. В музыкальной школе я не училась: она находилась в районном центре, а у родителей не было возможности возить меня туда. Шансов стать певицей у меня практически не было. Но музыка жила у меня в сердце, я слышала ее везде, в дуновении ветра, в пении птиц. Часто любила оставаться на едине и мечтать, представляя себя поющей на сцене. И окончательно понять свое предназначение мне помогла Whitney Houston, а точнее ее песня “I will always love you” — это была особенная песня для меня.
В христианской программе, которую я случайно увидала по телевизору, прозвучала фраза, что Иисус может все. Как за соломинку, я ухватилась за эти слова. Появилось желание рассказать Богу о своей мечте. Никто меня не учил, как разговаривать с Богом. Я знала только некоторые заученные фразы из православного молитвослова. Летним вечером я вышла из дома и поговорила с Иисусом так, как говорила бы с лучшей подругой, открыла Ему свое сердце, свою мечту.
С тех пор я часто так делала. Особый мир наполнял мое сердце, мне было легко и спокойно после общения с Богом. Я на все сто процентов знала, что Он меня слышит. И в моей жизни стали происходить удивительные события.
Какие именно?
На мой тринадцатый день рождения папа подарил давно желанный синтезатор «Ямаха» и попросил учительницу музыки из соседнего села научить меня играть на нем. Людмила Михайловна, услышав мой голос, убедила папу отвезти меня на вокальный конкурс «Різдвяна зірочка», который начинался через три дня в Луцке.
За три дня я выучила песню Таисии Повалий «Чертополох», и мы поехали. Удивительно, но я победила в конкурсе среди детей, у которых было музыкальное образование, и с ними занимались учителя по вокалу. Я заняла первое место, не имея ни того, ни другого. Через полгода я уже принимала участие во всеукраинском конкурсе «Юні голоси», где исполнила песню из репертуара Уитни Хьюстон «I will always love you» и заняла первое место.
В моем сердце возрастала вера в живого Бога, Который всегда рядом и помогает. Он стал моим настоящим Другом. В жизни я старалась придерживаться библейских принципов, насколько их понимала. Бог многое сделал в моей жизни, и все это я хочу рассказать в своей книге, над которой сейчас работаю.
Как Вы узнали об Адвентистской церкви?
Когда я познакомилась с Людмилой Калдаре, она стала моей подругой, очень меня поддерживала и поддерживает сейчас. Мы много разговаривали с ней о Боге. Людмила дала мне диски с записью евангельской программы Александра Антонюка. Через эту программу Бог открыл мне истину. Тексты из Библии, которые читал пастор и в которых церковь, смешавшая учение Христа с ложным человеческим преданием, сравнивалась с Вавилоном: «…выйди от нее, народ Мой, чтобы не участвовать вам в грехах ее и не подвергнуться язвам ее» (Откр.18:4), а также «Есть у Меня и другие овцы, которые не сего двора, и тех надлежит Мне привесть» (Ин.10:16) были обращены ко мне. Это было послание для меня. Мне было больно слышать такие слова о своей церкви. Я искренне верила, что православная церковь — самая правильная, но четко поняла, что мне нужно выйти из нее, как будто Сам Бог говорил ко мне. Меня потрясло открытие о Римско-католической церкви и об образе зверя, ясно открылись пророчества, которые я раньше не понимала. Самое главное — пришествие Иисуса изменило мою жизнь.
Что же изменилось?
Изменилась вся моя жизнь. Из-за соблюдения субботы как библейского дня покоя мне пришлось оставить работу солистки в Ансамбле песни и танца Вооруженных Сил Украины, отказываться от работы в шоу-бизнесе, так как некоторые концерты и шоу проходили в субботу, а я твердо решила святить это день. Я вижу, как Бог ведет меня, и полностью Ему доверилась. Сейчас я продолжаю выступать как сольная певица, принимаю участие во многих концертах, а также даю сольные концерты в Украине и заграницей. Еще я очень благодарна Богу за команду, которая у меня есть.
Что изменилось в Вашем творчестве и репертуаре?
Раньше я писала песни только о любви. Есть мои работы в одном из проектов на телеканале 1+1 «І прийде кохання», где я была композитором. Прежде я не думала, что нужно писать и петь о Боге. Церковная музыка меня никогда не интересовала, была для меня далека. Я слышала пение некоторых украинских протестантов, но оно было на таком низком уровне, что мне было не интересно, меня это даже отталкивало.
Я продолжаю писать и петь песни о любви. Нам, людям, дал ее Бог. После того, как я познала истину, начала писать и христианские песни, в которых раскрываю свои отношения с Иисусом, переживания, радости и печали. Первую христианскую песню я написала за две недели до своего крещения — «Я хочу под Твои крылья».
Вы поете песни на иностранных языках?
Я пою на русском, украинском, французском, английском, итальянском, грузинском, испанском языках.
Как Вам это удается? Когда я слушала Вашу песню о любви на французском, было ощущение, что Вы француженка. Долго ли учите такие песни? И тяжело ли их учить?
Люди с музыкальным слухом быстро схватывают произношение и особенность другого языка. Это мне не тяжело. Я слушаю пение, учу песню в течение часа. Лучше всего учить с перерывами. Хорошо, когда рядом есть человек, который владеет языком, на котором написана песня. Он помогает в произношении. Когда я учила песню «Вечная любовь» на французском, мне подсказывал Роман, мой коллега по работе, владеющий этим языком. Когда учила песню на испанском, мой друг Марио помог мне так, что его друзья в Испании, прослушав пение, пришли к выводу, что у меня произношение как у настоящей испанки.
Вы сами пишете слова и музыку к песням, которые исполняете. В Вашем репертуаре есть другие авторы?
Есть только два произведения Аллы Мигай — известного композитора и бывшей ведущей программы «Вечірня казка» на УТ-1, и песня моего друга Марио на испанском языке. Пишу сама, потому что чувствую, чтó Бог хочет передать людям через меня.
«Я хочу под Твои крылья», «Люди всей земли, обернитесь», «Розовое небо» — это особенные для меня песни. Они были написаны очень быстро, на одном дыхании, буквально в считанные минуты. Только Бог может давать такие песни. Музыка и слова рождаются практически одновременно. Иду по улице — слышу мотив, быстро записываю на диктофон. Дома подхожу к фортепиано, и музыка ложится на клавиши. Потом передаю ее аранжировщику.
Сколько у Вас альбомов?
В Киев я приехала с диском «Для тебе», на котором были мои песни и несколько иностранных хитов в моей обработке. Я готовила следующий диск, но Господь изменил мою жизнь. Он привел меня в церковь. Сейчас мы готовим к выходу альбом «Я хочу под Твои крылья». В нем будет 11 треков. Все песни о любви: 50% — о любви к Богу, 50% — о любви, которую Бог дал людям. Мне помогает моя команда.
У Вас есть спонсоры?
Бог — мой спонсор, я прошу Его помощи. У нас многого нет. Есть желание снять клип на песню «Розовое небо», но нужны большие финансовые вложения. Иногда помогают люди, которые приходят на концерты.
У Вас есть сольные концерты?
У меня было более десяти благотворительных концертов в Украине: в Черновцах, Киеве, Ивано-Франковске, Тячеве, Львове. Деньги передавали для проекта «Восточный ангел», больной девочке на лечение, а также на оборудование для больницы. Еще три сольных концерта было в Чешской Республике. И на данный момент мы готовимся к концертам, которые будут в Чернигове 12 марта и в Киеве 9 апреля.
Вы принимали участие в программе, посвященной Дню влюбленных в Харькове. Кто Вас пригласил?
Когда в Киеве проходила евангельская программа, меня пригласили на ней спеть. Там я познакомилась с Алексеем Опариным. До этого я читала его книги «Проклятые сокровища, археологические исследования книги Есфирь и Руфь», «Древние города и библейская археология». Они мне нравились: доступный язык, много интересной информации, незнакомые исторические моменты, связанные с Библией. У меня было впечатление, что это глубоко пожилой человек. Потрясением было увидеть молодого профессора. Алексей и его семья восхищают меня своей интеллигентностью, открытостью, добродушием, порядочностью, умом. Алексей пригласил меня выступить в Харькове и я с удовольствием приняла его предложение. Праздник очень понравился.
Чем Вы сейчас занимаетесь?
Я преподаю в Киевской школе искусств, параллельно готовлюсь ко многим концертам. В планах снять клипы, выпустить диски, дописать книгу. Во всем надеюсь на Бога.
—Алла Шумило, Новости Христианского Мира, Интернет-газета ProChurch.info.
Лидер группы прославления церкви «Миссия Благая весть» города Санкт-Петербург, участница музыкального проекта «Голос» Рената Волкиевич дала интервью газете «Комсомольская правда», в котором рассказала о том, как потеряла голос и получила Божье исцеление.
К этой колоритной исполнительнице на слепых прослушиваниях повернулись сразу четыре наставника. Рената выбрала все же не Александра Градского, выпустившего всех победителей проекта, а Григория Лепса.
Почему вы решили прийти именно на российский «Голос»? Вы выступаете в США и Европе, легко могли пройти бы на любой из иностранных форматов шоу.
Потому что я уже шесть лет живу в России, в Санкт-Петербурге. То есть я не приехала специально на конкурс. Мой дом — Россия, поэтому я пою здесь.
Почему вы пошли к Григорию Лепсу, ведь победителей выпускает Александр Градский?
Я не хотел идти по расчету. Я шла по зову сердца. Александра Борисовича считаю великолепным учителем, но моя душа тянулась к Григорию Лепсу. Много лет слежу за его творчеством — его сила, голос и энергетика близки мне. Тем не менее, Александру Борисовичу благодарна: он всегда выражает слова поддержки мне.
Говорите вы с едва слышимым акцентом, а петь по-русски тяжело?
Сложность не в языке. Дело в том, что мой акцент звучит непроизвольно, он так или иначе будет заметен, ведь я не родилась в России и не учила язык. Я — самоучка. Но когда учу песню, стараюсь громко читать текст, повторять, шлифовать акцент. Но когда артист поет на сцене, его ведет сердце, эмоции, а не мозг. Как пойдет — так пойдет. Поэтому некоторые огрехи присутствуют. Я бы и раньше пришла на «Голос», но стеснялась акцента. Боялась отрицательной реакции зрителей.
Как вы чуть не лишились голоса? Что произошло?
Я училась в джазовом университете в Польше, и непонятно по какой причине у меня вдруг исчез голос. Я с огромным усилием начала шептать, но меня никто не понимал. Врачи сказали, что на голосовых связках образовались большие полипы, требуется операция. Я отказалась. И в течение года мы лечились всеми возможными способами: уколы, терапия, воздействие на связки. Мне становилось хуже. Я была так истощена от медикаментов, что продолжать лечение не было желания.
Каковы были перспективы?
Врачи сказали, что я никогда не смогу петь. Что про сцену и микрофон надо забыть навсегда. Даже говорить не получится. В лучшем случае, говорили они, удастся мой шепот сделать разборчивым для близких. Все. Мне сказали менять профессию. Спустя год один из лучших врачей в Европе предложил мне делать операцию — это был последний шанс. Он дал мне две недели подумать, потому что операция была рисковая: надрез лишнего миллиметра связок сделал бы меня инвалидом на всю жизнь — я стала бы немой.
Что же помогло?
Вера. В тот сложнейший момент я пришла домой, упала на колени и взмолилась: «Господи! Если нет для тебя ничего невозможного, если то, что я знаю о Тебе, правда, помоги мне. Исцели меня». Причем, я не просила о голосе для пения, мне хотелось хотя бы говорить. Это был немой крик. Каждый день вся моя семья, близкие, община молилась обо мне. Это было коллективное обращение к небесам. Но голос не возвращался. Спустя две недели, я пришла к врачу и сказала, что согласна. Затем он начал меня осматривать и побледнел. Они начали смотреть мое горло, бумаги, диагноз. И потом он сел напротив и сказал: «Мне нужно знать, что вы делали в последнее время». Я подумала, что умираю. Но он спросил, к каким врачам я ходила, какую терапию делала. Я ответила, что не ходила ни к кому, потому что надежды нет. Оказалось, что произошло немыслимое. Он сказал, что видит такое впервые за всю историю карьеры. Мои связки стали новыми, как у новорожденного ребенка. На них не было ни одного нароста. Врачи не поняли, что произошло. Другого объяснения этому чуду не было — помогли молитвы. Через некоторое время голос начал возвращаться. И когда на этапе «нокаутов» я пела песню Ларисы Долиной «Стена», я вспоминала этот эпизод из жизни. Мне удалось пробить эту преграду с помощью Бога. Спасибо ему за все.
В университете доучились?
Да, я окончила Академию музыки им. Кароля Шимановского в Катовице с отличием. А потом еще поступила на вокально-актерский факультет в Техасский христианский университет, получив полную стипендию. Мой папа — пастор христианской церкви, поэтому мой интерес к вере и к госпелу (духовная музыка) идет из детства. У нас дома всегда звучала музыка.
В этом году вместе с вами на «Голосе» представитель православной церкви — отец Фотий.
Да, у нас близкая дружба! Мы общаемся ежедневно: на тему веры, церкви, «Голоса», силы, жизни. У нас очень теплые отношения, мы на одной волне. И нас не разделяет конфессия или название церкви. Любовь к Богу, которая живет в нас, объединяет. Мы молимся друг о друге и стараемся держаться вместе на проекте.
Отлично! Почему в вашей электронной почте присутствует упоминание принцессы Рании — это не связано с женой короля Иордании Ранией Аль-Абдулла?
Нет (смеется). Принцесса Реня — это я! Это сокращение моего имени. Меня с детства называли принцессой, и до сих пор я себя так ощущаю. Неважно, что говорят обо мне. После выступлений на «Голосе» в мой адрес льется много грязи. Но я ощущаю себя честным, искренним, достойным, не завистливым человеком, во мне живет Бог. Любовь побеждает все! Если мы хотим получать добро в жизни, то надо отдавать его. Этим я и занимаюсь.
Новый выпуск программы «За кадром» общественного телеканала «ТБН-Россия» 25 октября познакомил зрителей с Ренатой Волкиевич, неустанно свидетельствующей о чуде, благодаря которому она не только не потеряла голос, но и достигла миллионов сердец самой широкой публики.
Известная музыкальная исполнительница в стиле прославления, джаза и соула в 21 год практически полностью потеряла голос. Несмотря на заверения врачей о неизбежности приближающегося исчезновения возможности не только петь, но и говорить, Рената искренне верила в свое исцеление, полагаясь на Бога.
В программе «За кадром» ее ведущая Инесса Буланкова подробно узнает не только историю восстановления невероятно красивого голоса, но и поговорит с гостьей об иных свидетельствах из ее жизни, вере в чудеса и поддержке, которую Рената ощущает каждый день своей жизни.
Новый выпуск программы о «закадровой» жизни творческих людей поведает телезрителям в 184 странах мира о том, как раскрыть свой талант, поверить в себя, осознать способности и развить их до настоящего мастерства.
Рената Волкиевич в открытом и искреннем разговоре поделится главными достижениями, которые считает важнейшими в своей жизни, расскажет о мечтах, планах на будущее, участии в крупнейшем музыкальном проекте и, конечно, раскроет свой личный секрет счастья.
Телеканал ТБН, программа «За кадром». Ведущая Инесса Буланкова.
NUTEKI – музыкальная группа, завоевавшая популярность и сердца молодежи уже не в одной стране мира: их песни – лидеры ротаций, их концерты – на лучших площадках… И ребята не собираются останавливаться на достигнутом!
Все участники группы – убежденные христиане и не скрывают этого. Ребята признаются: «У нас есть мечта быть мировой командой. Мы понимаем, что для этого нужно добиться высокого уровня. Для чего все это? Чтобы молодежь, слушающая нас, узнала о том послании, которое есть в наших сердцах для них».
Что это за послание? Сегодня Михаил Нокарашвили, вокалист группы NUTEKI, расскажет об этом читателям «Колокола».
У Вашей группы необычное название. Что оно означает?
Нас часто об этом спрашивают. «Nuteki» – слово, которое мы придумали сами. Этим словом мы обозначаем нас самих и то, что мы делаем, что переживаем. Так что для каждого из наших слушателей Nuteki – это что-то свое.
Вы одна из самых известных христианских музыкальных групп на постсоветском пространстве. Что необходимо, чтобы стать популярными?
Звучит масштабно… но на самом деле рецепт достаточно прост: чтобы стать кем-то и добиться успеха в любой сфере, нужно много работать и не сдаваться.
С какими трудностями сталкивается христианская музыкальная группа, решившая добиться успеха?
Об этом много можно говорить… но прежде я бы разделил понятия «христианская» и «музыкальная» группа.
Как музыкальная группа мы сталкиваемся с такими же вопросами, что и все группы современности. Как завоевать аудиторию, как найти свой уникальный стиль, где взять финансирование для производства качественного продукта, как попасть в большое медиаполе и т.д. Все эти вопросы решаемы, только нужно искать пути, возможности. У всех равные условия, просто важно не сдаваться!
Конечно, будучи христианами, я думаю, мы также преодолеваем определенные трудности. Вообще, быть христианином в современном обществе – это вызов. Быть христианином в музыкальной индустрии – это еще больший вызов! Ведь нужно не просто быть христианской группой, а нести людям Христа своей жизнью, словами и поступками! Библия дает нам ответы, зачем и почему это надо делать, как это суметь. Но главное – начать и продолжать, говорить людям о Боге, найти для этого способы и схемы, понять стратегию достижения людских сердец через свою группу, – все это, конечно, вызов! Однако не нужно ждать, пока ты станешь супер-популярным, чтобы начинать проповедовать или быть настоящим христианином. Делай это сейчас – вот в чем ключ! Мы проповедовали, когда нас знали 5 человек, и проповедуем, когда нас знают уже тысячи.
В чем Вы видите свою миссию?
Принести надежду и послание о спасении молодежи по всему миру.
Вы участвуете в светских концертах и популярны у светской публики. У Вас христианские принципы, а в шоу-бизнесе – свои правила. Как у Вас получается работать вместе?
Наши христианские принципы здесь ничуть не мешают. И вообще, дело не в вероисповедании. Люди, которые попадают в шоу-бизнес благодаря своим грязным принципам, как правило, надолго там не задерживаются. Тут важно другое: у радио есть формат, и он музыкальный, а не принципиальный. Там важно то, какую музыку ты играешь, а не как ты живешь. Их формат – хитовость, настроение песни. Сделав хит с правильным настроением, можно быть в топ-чартах радиостанций, при этом абсолютно не важно, какие у тебя убеждения! Я считаю, что многие исполнители должны понять это, делать качественный продукт и использовать его, чтобы нести послание об Иисусе миру!
Многие группы расходятся из-за внутренних разногласий. Как Вам удается решать между собой спорные вопросы?
У нас одна цель, одно видение. Также у нас есть своя культура, принципы, правила, все механизмы работы в команде отлажены. Мы – семья! Можно многое рассказать об этом, но вот что главное: любой конфликт можно решить, если его решать и идти на компромиссы ради друг друга.
Среди наших читателей – много любителей Вашего творчества. Что Вы могли бы пожелать им?
Дружите с Иисусом Христом! Позвольте Ему разделить с вами вашу жизнь: все радости и печали, мечты и невзгоды. И обещаю вам, вы не пожалеете!
В день 125-летия со дня рождения Бориса Пастернака мы публикуем интервью с Евгением Борисовичем Пастернаком (1923-2012) и его супругой Еленой Владимировной.
Евангелие и вообще Библия были книгами, которые в семье Бориса Пастернака постоянно читали, Библия была его настольной книгой. Пастернак пришел к евангельским истинам как к основе своего поведения, образа жизни и творчества. Блаженны те, кого осудили за правду, – эта истина воспринималась писателем особенно остро.
Евгений Борисович и его жена Елена Владимировна на протяжении многих лет не только ведут кропотливую работу над большинством изданий Бориса Пастернака, не только занимаются текстологией, комментированием и работой с архивными материалами, но сами являются авторами многих филологических исследований.
Именно с их помощью русские читатели впервые познакомились с романом «Доктор Живаго», именно их силами впервые вышли в свет книги писем Пастернака и многие его поэтические и прозаические сборники. Перу Евгения Борисовича принадлежит монументальное исследование, посвященное жизни и творчеству поэта «Борис Пастернак. Биография» (1997), которое создано на основе документов, писем, воспоминаний современников. Драгоценным подарком Елены Владимировны и Евгения Борисовича стало также недавно вышедшее 11-томное полное собрание сочинений Б. Пастернака – плод их многолетнего труда.
Евгений Борисович, на протяжении многих лет Вы вместе с Еленой Владимировной, занимаетесь не только архивами Бориса Пастернака, но и профессиональной исследовательской работой. В то же время, я знаю, что, в отличие от Елены Владимировны, закончившей филологический факультет МГУ, Вы получили техническое образование и литературоведением занялись не сразу. Когда Вы обратились к исследованию творчества Вашего отца?
Когда я окончил школу, то выбирать какую-либо профессию, связанную с литературой или гуманитарными науками, было нельзя. Идти на филфак или на исторический – значило обрекать себя на постоянную ложь, поэтому особенного выбора у меня не было, и я поступил на физический факультет. Но там я проучился только полкурса, а дальнейшее мое образование (шел 1941-й год) проходило уже в Военной Академии, которую я закончил, получив диплом инженера-механика. На этой должности я был человеком подневольным: на протяжении всей службы приходилось ремонтировать военные автомобили и танки, и лишь в 1954 году, когда Н.С. Хрущев начал сокращать вооруженные силы, появилась возможность уйти из армии.
С большими усилиями и риском я, наконец, выпросился на волю и вернулся в Москву. Здесь я стал преподавать в Московском энергетическом институте, занимаясь теорией и системами автоматического управления. Это продолжалось до тех пор, пока папа был жив. Никакого вмешательства в свои дела он не допускал, а когда его не стало, то я стал заниматься корректурой его переводов; и первые оригинальные книги, среди которых был сборник 1965 года, вышедший в большой серии «Библиотеки поэта», вычитывали и готовили к печати уже мы с Аленушкой.
Постепенно это стало нашим основным занятием, поскольку такая работа повлекла за собой и погружение в биографию, и комментирование, и сбор всяких черновиков и вариантов, которые тогда можно было найти у еще живых папиных друзей. Эти тексты мы просто переписывали и копировали, а не забирали, и великое счастье, что мы успели это сделать, поскольку в дальнейшем все это стало по большей части недоступно.
С журналами в то время дело обстояло плохо, печатали в основном только переводы. Кроме того, в те годы специалисты в области истории литературы говорить о Пастернаке не рисковали. Мне же – как сыну – это было можно, и я широко этим пользовался. Напечатать что-либо было сложно, но все чаще и чаще мне представлялась возможность выступать с рассказами о Пастернаке. Правда, не всегда удавалось избежать скандала, как это случилось после моего выступления в Центральном Доме литераторов в 1967 году.
Это был вечер, приуроченный к празднованию 50-летия октябрьской революции, под названием «Золотые страницы советской поэзии». Пострадал от скандала не я (никто бы не решился упрекать сына, к тому же преподавателя МЭИ, за речь об отце), но Зиновий Паперный, который меня пригласил, и директор ЦДЛ, Филиппов, которому пришлось многое претерпеть со стороны советских функционеров.
Мы дружили с семьей Солженицына, и когда его выслали из страны, то мы помогали родным Александра Исаевича собираться к отъезду и провожали их на аэродром. Об этом стало известно руководству МЭИ, и меня заставили уйти из института. Надо сказать, что это воспринималось как освобождение и счастье, поскольку к тому времени работы над папочкиными текстами было уже очень много. Мы начали разбирать письма, уже удалось подготовить его переписку с Ольгой Фрейденберг. Книга была напечатана за границей под чужой фамилией – составителем значился некто профессор Моссман.
Через год после ухода из МЭИ, имея степень кандидата наук (доцента), мне удалось устроиться младшим научным сотрудником в Институт Мировой литературы. И с тех пор я служу в архивном отделе ИМЛИ. Это дало мне свободу и возможность целиком посвятить себя основному занятию – работе над публикациями произведений Бориса Пастернака. Уже к тому времени Аленушка, которая занималась еще подготовкой издания «Большой серии» 1965 года, верно определила основные текстологические задачи, да и я полностью погрузился в эту работу, вместе с Е.С. Левитиным и М.К. Поливановым, занимаясь комментариями (составителем издания был Л.А. Озеров, а знаменитое предисловие написал А.Д. Синявский).
В 1982 году, почти случайно, мне удалось издать книжку прозы под названием «Воздушные пути». В ходе этой работы постепенно накопился материал для «Биографии». Поэтому через много лет, когда рухнули препоны и появилась, наконец, возможность беспрепятственно печатать Пастернака, то многие его произведения уже были готовы к публикации, и мы могли предоставить в редакцию вычитанные и откорректированные тексты. Так, удалось с помощью В.М. Борисова впервые издать выверенный новомирский текст романа. А с 1985 года мы начали писать книгу, которую, по примеру Анненкова, назвали «Борис Пастернак. Материалы для биографии».
До этого много времени отдавали переделкинскому дому Пастернака, в сторожке которого мы тогда жили и, бывало, проводили по десять экскурсий в день. Но в 1981 году началась безобразная и скандальная история ликвидации семейного музея, повлекшая за собой долгие судебные разбирательства с Литфондом и закончившаяся нашим насильственным выселением из Переделкина. Эта печальная перемена жизни освободила время для целенаправленной работы над биографией, которая выросла в книгу объемом в 50 авторских листов.
Когда появилась возможность выезжать за границу, мы в течение шести лет занимались в Оксфорде недоступным до этого времени семейным архивом, где, кроме всего прочего, узнали много нового из заграничной истории публикации «Доктора Живаго». Это помогло нам заполнить те пробелы, которые образовались в результате недоступности этих материалов, в том числе – обширнейшей переписки Пастернака последних лет его жизни.
Кроме того, еще в 1980-е годы у нас возникла идея: мы решили, что в виду совершенно особых качеств пастернаковских писем следует публиковать его переписку не в форме научного издания документов с комментариями под строкой, а делать книжки для чтения – с обобщенными живыми примечаниями в тексте. Так родились книги, в которые вошла переписка с Ольгой Фрейденберг, с М. Цветаевой и Р.М.Рильке (все были сразу переведены на многие языки), переписка с моей мамой – Евгенией Пастернак («Существованья ткань сквозная»), а потом – и с его родителями и сестрами. Именно в такой форме можно было сохранить живое дыхание писем, которое могло бы потеряться в сухом и наукообразном издании, услышать голоса и диалог обоих корреспондентов, не выкидывая из писем ни слова и не внося никакой правки в авторские тексты, но обрамляя их подробными объяснениями, чтобы повествование получилось ярким и полным.
Помимо этого, нас начали приглашать на всевозможные симпозиумы, коллоквиумы, конгрессы и конференции, которые мы стали посещать, знакомя их участников с рассказами о жизни и творчестве Пастернака, биографическими свидетельствами и воспоминаниями, а также делая научные доклады аналитического характера.
О глубокой погруженности Пастернака в христианство свидетельствуют многие его произведения, особенно – позднего периода. В то же время рядовому читателю, не знакомому с биографией поэта, мало что известно не только о его церковной жизни, но и вообще, о той живой вере и истинно евангельском мироощущении, которым было окрашено его существование. Расскажите, пожалуйста, об этой сфере жизни Пастернака. Было ли его христианское мировоззрение чем-то изначально сложившимся или тому предшествовало постепенное движение к вере и Церкви?
Да, это происходило постепенно. Видимо, первое пробуждение глубокой веры было у него в детстве. Такое свидетельство есть и в его письмах с воспоминаниями о детстве, и в тех обобщенных рассуждениях об этом периоде, о его психологии, духовной и душевной жизни, которые мы находим в его произведениях.
Подлинную веру привила ему няня Акулина Гавриловна, которая помогла раскрыть в нем любовь к Христу. Но потом, вероятно, его вера затихла или отошла в глубоко спрятанный внутренний мир; во всяком случае, никаких свидетельств о том, что он в молодости ходил в церковь, нет.
Семья Пастернака по своим внутренним устремлениям была верующая, но далекая от Церкви, хотя некоторые церковные обычаи соблюдались. Например, несколько писем отца Пастернака – Леонида Осиповича – рассказывают о том, как в семье готовились к Пасхе: красили яйца и пекли куличи. Однако это не имело никакого особенного, церковного, смысла, а было таким же праздничным обычаем, как украшение елки на Рождество. Такова была атмосфера их жизни и семейного быта.
Когда в 1893 году мой дедушка, Леонид Осипович (известный и талантливый художник – А.В.), получил предложение стать преподавателем Училища живописи, ваяния и зодчества, то он знал, что дать согласие он может только при условии, что ему пришлось бы официально принять Православие, поскольку Училище находилось в ведении Императорского двора. Ответ на это предложение был адресован попечителю Училища, Великому князю Сергею Александровичу. Дед, признавая себя верующим человеком, ответил отказом, пояснив, что официально не принадлежит ни к какому вероисповеданию: для него было невозможным принять Крещение, лишь отдавая дань формальным соображениям. Другими словами, он не захотел пойти на этот шаг исключительно ради получения льгот и привилегий. Вопреки этому отказу, Великий князь постановил: «Принять!».
Так, значит, никто из семьи не был крещен?
Нет. О крещении папы нам известно из письма 1950-х годов к Жаклин де Пруайар, где он рассказывает о том, что он был крещен своею нянею в раннем детстве. Она же водила его в церковь. Известно также, что в детстве он причащался.
Судя по стихотворению «Рассвет» (оно начинается словами: «Ты значил все в моей судьбе. / Потом пришла война, разруха, / И долго-долго о Тебе / Ни слуху не было, ни духу»), в его жизни был довольно продолжительный период, когда вопросы веры и церкви прямо и открыто им не поднимались. Это объясняется тем, что христианство молодого поэта, в ту пору «левых» направлений, было бы чем-то непонятным и вызывающим в глазах окружающих.
У М.М. Бахтина есть высказывание о том, что лирика требует хорового сопровождения, и поэт не может писать стихи, если не находит общего мотива: в этом случае он похож на сумасшедшего, который вышел на площадь и выкрикивает никому не понятные слова. Вот в этом положении в ту пору папочка быть не хотел, поэтому его христианство было глубоко потаенным. Но разговоры о вере и Православии я помню очень хорошо.
Воспитывавшая меня и дружившая с папой Елизавета Михайловна Лопухина, которая была глубоко верующим человеком, часто с ним беседовала на эти темы, и следы таких разговоров есть в «Охранной грамоте». Например, рассуждения о русском обществе начала XX века вышли именно из контекста этих бесед: они до сих пор живы в моей памяти. Благодаря Елизавете Михайловне я тоже в детстве часто ходил в церковь, хотя не был крещен и, естественно, не причащался. А Евангелие и вообще Библия были книгами, которые в семье постоянно читали, и всякий раз, когда я брал Библию у папочки, по прошествии нескольких дней он непременно требовал ее назад: это была его настольная книга.
Так продолжалось до войны, хотя желание глубже войти в христианскую атмосферу с годами все возрастало. В Переделкине около храма (тогда он был закрыт) жил замечательный священник, которого несколько раз арестовывали, но известно, что папочка к нему часто ходил. Чтобы такое могло случиться, для этого нужно было разувериться во многих вещах. Окончательное осознание того, что советская идеология ошибочна, пришло к Пастернаку в 1930-е годы. Тогда, во время поездок по стране, он имел возможность наблюдать страшную картину жизни русских людей (например, он ужаснулся, когда увидел эшелоны раскулаченных на Урале), а из путешествия с писательской бригадой в Магнитогорск он вернулся в глубокой депрессии.
Сохранилось его письмо оттуда к жене, Зинаиде Николаевне, где он с болью в сердце описывает ту безжизненную атмосферу полной разрухи, с которой он столкнулся там. Лишение человека свободы ради установления власти, следующей мертвой букве закона, уничтожающей все живое вокруг себя, папочку все больше и больше пугало и отталкивало. Постепенно его поведение и образ мыслей становились все более оппозиционными власти. Он позволял себе высказывать такие вещи, которые, казалось бы, должны были вызвать жесткий отпор и даже репрессии, но почему-то этого не происходило…
…это то, что меня всегда поражало. Видимо, Пастернак, обладая каким-то внутренним аристократизмом, вызывал уважение даже недальновидных и примитивных советских функционеров. Окружающие интуитивно чувствовали его неприкосновенность, это была своеобразная «охранная грамота», защищавшая его от многих нападок, которые должно было ожидать…
Да, это действительно поразительная вещь. Но, надо сказать, что в его оппозиционных высказываниях никогда не было грубых оскорблений. Хотя, естественно, среди литературных чиновников и советских писателей у папочки были недоброжелатели и даже враги. Например, Сурков в письмах к Горькому возмущался тем фактом, что Пастернака провозгласили чуть ли не первым поэтом, и писал о необходимости «выправить положение», причислив его к «полуконтрреволюционным» элементам советской литературы (у Суркова была своя шкала градаций литераторов по признаку их революционности).
Однако все критические высказывания Пастернака каким-то непостижимым образом сходили ему с рук, и наоборот, многие его уважали и любили. Как раз именно за открытость, независимую позицию и вообще, за то, что хоть с кем-то можно было свободно поговорить и вдохнуть глоток свежего воздуха…
В 1936 году развернулась идеологическая кампания, известная как «дискуссия о формализме», на которую Пастернак пошел защищать своих друзей – Иванова, Леонова, Федина. Он до такой степени был возмущен унизительной и жестокой расправой с так называемыми «формалистами», в ряды которых зачислялось все больше и больше художников самых разных направлений, что не выдержал и впервые выступил публично в очень резкой форме, называя вещи своими именами.
Тогда прозвучали его известные слова о советской критике: «Если обязательно орать в статьях, то нельзя ли орать на разные голоса? Тогда будет все-таки понятней, потому что, когда орут на один голос, – ничего не понятно. Может быть, можно вообще не орать – это будет совсем замечательно, а может быть, можно пишущим эти статьи даже и думать, тогда мы, может быть, что-нибудь и поймем».
Кроме этого, и без того недопустимо смелого, прямого и жесткого высказывания по поводу редакционных статей в «Правде», Пастернак произнес еще такую фразу: «Возможно, что первоначальная мысль пришла в голову серьезному человеку, но потом она попала в такие руки, которые сделали из нее непонятно что». Речь Пастернака была положена на стол Сталину главным редактором «Правды» с тем, чтобы вызвать у вождя возмущение, – но последняя фраза привлекла повышенное внимание Сталина, и он подчеркнул ее красным жирным карандашом в стенографической записи выступления. Однако произошло очередное чудо: за этим ничего последовало…
Таким образом, в предвоенные годы в папочке все больше и больше нарастало ощущение, что из этой идеологической «проработки» ничего хорошего не выйдет (хотя возникло оно у него очень рано – еще в письмах Дмитрию Петровскому 1919–1920-х годов). На протяжении долгих лет он все еще продолжал надеяться на то, что действия русской революционной интеллигенции все же имеют в себе зерна хоть какого-то смысла, но когда стала обнажаться еще и абсолютная преступность происходящего, то все его сомнения рассеялись окончательно. Стало ясно, что рассчитывать больше не на что, кроме как на Того, на Кого человечество уповало почти два тысячелетия!
По уже цитированному стихотворению «Рассвет» видно, что Пастернак пришел к евангельским истинам как к основе своего поведения, образа жизни и творчества. И именно такое понимание Евангелия как опоры человеческого существования вошло в текст романа, начиная с эпизода о том, как Лара приходит в храм на Божественную Литургию: «Пели псалом: “Благослови, душе моя, Господа, и вся внутренняя моя Имя святое Его”». После этих слов в карандашной рукописи следует русский перевод строк 102-го псалма: «Творяй милостыни Господь и судьбу всем обидимым». Дальше звучат заповеди Блаженств: «Блажени нищие духом… Блажени плачущие… Блажени алчущие и жаждущие правды…». Слов Христа: «Блаженны изгнанные правды ради, ибо их есть Царство Небесное», – в тексте романа нет. В конце главы идет развернутое изложение: «Он говорит: завидна участь растоптанных. Им есть что рассказать о себе. У них все впереди. Так он считал. Это Христово мнение». Блаженны те, кого осудили за правду, – эта истина воспринималась Пастернаком особенно остро.
Елена Владимировна бережно раскладывает на столе пожелтевшие от времени листочки, аккуратно исписанные пастернаковским почерком.
Елена Владимировна:
Это выписки из великопостных и других богослужений. Посмотрите: вот – Великий понедельник, а вот – служба Великой среды. А это – уже Пасха и Светлая седмица. Видите, какие эти странички ветхие на сгибах: Пастернак годами их носил сложенными вчетверо в нагрудном кармане, чтобы следить за ходом служб и участвовать в богослужениях. Этими выписками он пользовался и в работе над романом. Но, несмотря на то, что Борис Леонидович брал с собой в храм такие листочки, церковную службу он знал очень хорошо.
Когда он умирал от инфаркта в Боткинской больнице в 1952 году, то вместе с нянечкой, которая с ним сидела, он повторял на память молитвы богослужений. Крестившая его в детстве няня считала, что это Ангел-хранитель вложил ему в сердце тексты этих служб и молитв, которые он всю жизнь помнил наизусть. А в больнице вдруг обнаружилось, насколько хорошо, полно и точно они сохранились в его памяти. В 1947 году на отпевании мальчика, моего двоюродного брата Котика Поливанова, Пастернак всю службу пел вместе с хором, и это очень удивило Женю, стоявшего рядом с ним …
Евгений Борисович:
Да, все это было прикровенно… Историю и искусство Борис Пастернак воспринимал исключительно в евангельском контексте – как ростки, появившиеся из проповедей первых христиан. Об этом глубоко духовном отношении к истории и культуре свидетельствуют многие рассуждения на страницах романа «Доктор Живаго». Поразительно то, как много прямых совпадений в мыслях о христианстве у митрополита Антония Сурожского и Пастернака. И, хотя они не были знакомы друг с другом, это был общий ход русской мысли…
Я знаю, что у Бориса Леонидовича была предсмертная исповедь…
Да, об этом стало известно благодаря Кате Крашенинниковой, которая передала слова исповеди священнику о. Николаю Голубцову. Так делали в лагерях, когда священник был недоступен…
А сами мы крестились в 1976 году и, вставая в полшестого утра, ездили к отцу Дмитрию Дудко в Гребнево, где милиция устраивала настоящие облавы. От милиции страдали особенно наши дети, когда ходили в церковь. Кстати, именно они нас и окрестили, когда сами захотели принять крещение и настояли на том, чтобы крещена была вся семья. Вообще, наше вхождение в Церковь было естественным: помимо христианских взглядов отца, которые окрашивали собой наше с ним общение, этому способствовало и пастернаковское окружение. Катя Крашенинникова, Ирина Софроницкая были близкими друзьями Пастернака и глубоко верующими людьми.
Ирина Софроницкая пострадала за веру, попав в лагеря: ее приговорили к 25 годам за то, что якобы она молилась за освобождение страны от Сталина, что было приравнено к терроризму. Слава Богу, что из-за смерти Сталина она пробыла в лагерях не 25, а 6 лет, что, конечно, тоже немало… Естественно, папочка все это видел, очень остро чувствовал полное несоответствие жизни тому, что лежит в основе многовековой христианской истории. Поэтому Евангелие было для него живым источником, питающим человека в мире советской бессмыслицы и пустоты.
Евгений Борисович, вряд ли кто-нибудь из ныне здравствующих людей сможет так полно и ярко, как Вы, восстановить какие-то живые штрихи к портрету Бориса Леонидовича. Расскажите, пожалуйста, о том, каким он был в повседневной жизни, каковы были его особенности, привычки, поведение…
Как известно, мой дед, Леонид Осипович, автор иллюстраций к роману «Воскресенье», рисовал и самого Льва Толстого. Писатель очень волновался, боясь, что, позируя, не сможет долго оставаться в одном и том же положении, на что дедушка ему ответил: «Не беспокойтесь, Лев Николаевич, главное – это все время о чем-то напряженно думать!» Толстой воскликнул: «Но ведь это я делаю постоянно!». Так вот, папочка мой тоже постоянно о чем-то думал. Это была непрерывная работа мысли, чуткое внимание ко всему, что его окружает. Всегда мы видели перед собой художника, который все замечает, находится в постоянном наблюдении, ведь мир – это материал для его творчества: тут все идет в дело. Такая художественная чуткость и наблюдательность окрашивала собою все его поведение – мысли, беседы, отношения с людьми. Поэтому с ним всегда было очень интересно, и каждый разговор становился необыкновенно живым и насыщенным.
Есть люди, для которых музыка является смыслом жизни. Наша сегодняшняя гостья тоже так считала. Но смысл жизни для нее в один миг изменился. Почему? Об этом расскажет Бэлла Березина.
Говорят, что жить без музыки — это как дышать без воздуха. Да и как можно жить без музыки, когда она является смыслом твоей жизни, когда за плечами сольные концерты, интервью, участие в многочисленных телевизионных конкурсах. О своем пути к музыкальным и духовным вершинам расскажет наша гостья — Оксана Козунь, г.Киев.
Голос исполнительницы, которая сегодня у нас в гостях, узнают не только в Украине, но и далеко за ее пределами. Ее песни знают, любят и с удовольствием поют. Знакомьтесь: Елена Крупская, г.Киев.
